СОЛНЦЕ МЕРТВЫХ

продолжение

                

   ЖИВА ДУША!

  

   А вот уж и черный Бабуган -- закурился, замутился, укрылся сеткой. И нет его. Полили дожди ноября, сырого мутного "джиль-хабэ", когда белки уходят в норы. Размякли, ползут дороги, почернели выцветшие холмы... Будет тепло -- порадует земля травкой.

   Радуется Тамарка. С утра и до ночи ходит, ходит... размякшие ветки гложет, чуть теплится, вся в буграх. Всюду ее копытца, налитые водой, всюду -- выгрыз в коре, на грабе. Ходит одна -- живая.

   Сиди дома, возле печурки. Сиди -- подкладывай. Сиди и сиди -- до света. A далеко до света. Смотри в огонь: в огне бывают видения. И слушай, что дождь говорит по крыше: говорит, говорит-бормочет -- и все одно: пустота, темно-та... та-та... Позванивает струя в пустом водоеме под мазанкой. И голод мучить устал -- уснул. И вот -- вспыхнет в печурке, и
мысль проснется: а что же утро?.. Не надо, не надо думать... Не надо? А если в ворохе этих сучьев все еще шевелятся порубленные мысли?! Надо закрыть глаза и совать в огонь. Это кусок "змеи" из той балки... -- в огонь. Если бы хоть табак... задурить себя, докуриться до сладких снов...

   Сидишь у огня и слушаешь: все одно -- пустота, темнота... та... та... Застучали ворота... Ветер? Прислушаешься. Все тихо. Бормочет дождь.

   А который бы час теперь?.. Темнеет с шести... Десятый?..

   И вот, уж не ветром это. Уверенный стук в ворота. Они. Калитка колом подперта... И сами могут. Ну, что же! не все ли равно теперь?.. Пусть -- они. Сразу если... готовы! Ворвутся, с матерной руганью... будут тыкать в лицо железом... огня потребуют... а ни лампы, ни спичек нет... Стыдно, руки будут дрожать... Будут расшвыривать наши тряпки... А силы нет...

   Стук упорней. Не могут отворить сами?..

   -- Вот -- конец... -- говорю я себе. -- Сразу все кончится.

   Я твердо беру топор, иззубренный топоришко, шаткий. Твердо выхожу на веранду... Откуда сила? Я весь -- пружина. Я знаю, что буду делать. Собака боится палки! Я открываю дверь в сад... чернота. И шорох: дождик чуть сеется.

   -- Кто там?..

  -- К тебе, козяй!.. ат-пирай!

   Татарин?! Зачем... татарин?

   -- Абайдулин я... от кладбища... от хорошего человека!

   Знакомое имя называет. Я отнимаю кол. Широкий татарин в шапке...

   -- Теперь всем трашно. Крутился в балке... черный ночь, коли глаз... Селям алекюм...

   С неба вестник! Старый татарин прислал с корзинкой. Яблоки, грушка-сушка... мука? и бутылка бекмеса!.. За рубаху... Старый татарин прислал подарок. Не долг это, а подарок.

   -- Тебе прислал. Иди ночью... велел. Там видит, тут видит -- некорошо... убьют. Иди ночью, лутче. А-а-а... -- крутит головой татарин, -- смерть пришел... всей земле.

   Табак! в серой бумаге, золотистый табак, душистый, биюк-ламбатский!

   Нет, не это. Не табак, не мука, не грушки... -- Небо! Небо пришло из тьмы! Небо, о Господи!.. Старый татарин послал... татарин...

   У печурки сидит татарин. Татарин -- старый. Постолы его мокры, в глине... и закрутки мокры. Сидит -- дымится. Баранья шапка в бисере от дождя. Трудовое лицо сурово, строго, но... человеческое в глазах его. Я беру его за мокрые плечи и пожимаю. Ушли слова. Они не нужны, слова. Дикарь, татарин? Велик Аллах! Жива человеческая душа! жива!!

   Он свертывает курить. Курит, поплевывает в огонь. Сидим, молчим. Он умело подсовывает сучья, сидит на корточках.

   -- Скажи Гафару... старому Гафару... Скажи, Абайдулин... старому татарину Гафару... Аллах!

   -- Аллах... -- говорит в огонь сумрачное коричневое лицо. -- У тебя Аллах свой... у нас Аллах мой... Все -- Аллах!

   -- Скажи, Абайдулин... старому Гафару... скажи...

   Он докуривает крученку. Курю и я. Не слышно дождя по крыше. Горят в печурке сухие сучья из Глубокой балки -- куски солнца. Смотрит в огонь старый Абайдулин. И я смотрю. Смотрим, двое -- одно, на солнце. И с нами Бог.

   -- Пора, -- говорит Абайдулин. -- Черный ночь.

   Я провожаю его за ворота. Его сразу глотает ночь. Слушаю, как чмокают его ноги.

   Теперь ничего не страшно. Теперь их нет. Знаю я: с нами Бог! Хоть на один миг с нами. Из темного угла смотрит, из маленьких глаз татарина. Татарин привел Его! Это Он велит дождю сеять, огню -- гореть. Вниди и в меня, Господи! Вниди в нас, Господи, в великое горе наше, и освети! Ты солнце вложил в сучок и его отдаешь солнцу... Ты все можешь! Не уходи от нас, Господи, останься. В дожде и в ночи пришел Ты с татарином, по грязи... Пребудь с нами до солнца!

   Тянется светлая ночь у печки. Горят жарко дубовые "кутюки". Будут гореть до утра.