Шмелев Иван Сергеевич

ПЕРСОНАЛЬНЫЙ САЙТ МУЗЕЯ В АЛУШТЕ
Республика Крым, г.Алушта, Профессорский уголок, ул. Набережная, 2
+7 365-60 2-59-90
Мой Марс
Меню сайта


Произведения
  • На скалах Валаама, 1897
  • По спешному делу, 1906
  • Вахмистр, 1906
  • Распад, 1906
  • Иван Кузьмич, 1907
  • Под горами, 1907
  • Гражданин Уклейкин
  • В норе, 1909
  • Под небом, 1010
  • Патока, 1911
  • Человек из ресторана, 1911
  • Виноград, 1913
  • Карусель, 1916
  • Суровые дни, 1917
  • Лик скрытый, 1917
  • Неупиваемая чаша, 1918
  • Степное чудо, 1919
  • Солнце мертвых, 1923
  • Как мы летали, 1923
  • Каменный век, 1924
  • На пеньках, 1925
  • Про одну старуху, 1925
  • Въезд в Париж, 1925
  • Солдаты, 1925
  • Свет разума, 1926
  • История любовная, 1927
  • Наполеон, 1928
  • Богомолье, 1931
  • Рассказы, 1933
  • Забавное приключение, Москвой, Мартын и Кинга, Царский золотой, Небывалый обед, Русская песня
  • Лето Господне, 1933-1948
  • Родное, 1935
  • Няня из Москвы, 1936
  • Иностранец, 1938
  • Мой Марс, 1938
  • Рождество в Москве, Рассказ делового человека, 1942—1945
  • Пути небесные, 1948
  • Старый Валаам, 1950


  • Форма входа


    Поиск


    Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz


  • Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0


    Приветствую Вас, Гость · RSS 28.03.2024, 13:30

    Иван Сергеевич Шмелев

    Мой Марс

     

    I

     

    Взгляните на ананас! Какой шишковатый и толстокожий! А под бугроватой корой его прячется душистая золотистая мякоть. А гранат! Его кожура крепка, как подошва, как старая усохшая резина. А внутри притаились крупные розовые слезы, эти мягкие хрусталик – его сочные зерна.

    Вот на окне скромно прижался в уголок неуклюжий кактус, колючий, толстокожий. Стоит ненужный и угрюмый, как еж.

    И сколько лет стоит так, ненужный. И вдруг ночью, на восходе солнца, вспыхивает в нем огненная звезда, огромная, нежная, как исполинский цветок золотой розы.

    Улыбнулся угрюмый еж и улыбнулся‑то на какой‑нибудь час.

    И долго помнится эта поражающая улыбка. Эти суровые покрышки, угрюмые лица, нахмуренные брови!

    Вот угрюмый господин сидит на бульваре, читает газету и через пенсне строго поглядывает на вас.

    По виду‑то уж очень суров. А я могу вас уверить, что это величайший добряк, и на бульвар‑то заходит, чтобы поглядеть на детишек, послушать их нежные голоски.

    А вот деловой человек. Он только что сидел в своей лавке и, забыв все, выстукивал на счетах и выводил в толстой книге цифры и цифры. И, кажется, нет для него ничего, кроме его цифр и барышей.

    Кажется… А попробуйте заглянуть в него хорошенько. Да незачем и заглядывать. Придет такой случай, что он и сам раскроется, как угрюмый кактус, и выглянет из него то, что, казалось, совсем задавили в нем его толстые книги и цифры.

    Да, наружность обманчива. Да вот вам пример: мой Марс, мой близкий друг, простой двухгодовалый сеттер. Он тоже… как бы это сказать… ну, обманчив, что ли…

    Да, простой, как можно подумать с первого взгляда. Весь рыжий, ласковые глаза. Очень смирный, когда спит на коврике, под вешалкой. Даже иногда улыбается во сне.

    Очень мило виляет роскошным хвостом. А вы попробуйте у него выдернуть косточку из пасти! Вы попробуйте. Я раз попробовал, больше не пробую. И, вообще, шельма порядочная. А как он делает стойку на… мух! Я не охочусь, и он поневоле упражняется над этой дичью, чтобы не зарыть в землю таланта. Стоит полюбоваться! Весь он – ласка и нежность. Не думает ни о костях, ни о почтальоне, которого считает врагом дома. Млеет и тает с поднятой лапкой, и в карих глазках его не то грусть, не то мольба. И мухи с восторгом взирают на него и польщены, польщены…

    Ляск! – и мухи как не бывало. А вот еще картинка.

    Бывало, мой старый кот Мурза, друг и приятель Марса, проснется от кошмарного сна (на печке до 40°), свалится мешком на пол, бредет, как очумелый, не разбирая куда, и сослепу направляется прямо на Марса. Тот уже из‑за лапы прекрасно видит ошибку и рад, и не пошевелится. И только старик ткнется ему мордой в живот, так гавкнет, что старый Мурза с шипом и свистом стрелой взлетает на шкаф, сбрасывая по дороге бремя лет.

    Вот каков этот Марс. Но красив, очень красив. Так красив, что однажды какая‑то старушка купила для него на бульварчике вафлю и только загубила пятак. Из ее рук Марс не принял, а какая‑то кривая собака выхватила с налету вафлю и умчалась. Это было так неожиданно, что даже Марс растерялся и долго, как зачарованный, глядел на дорогу.

    Итак, он строен и игрив, умен, как всякий ирландский сеттер, кокетливо носит пышный хвост и очень любит, когда подают обедать. Не совершал подвигов, но имеет золотую медаль. Хотя и английского происхождения, но не горд и внимательно следит за кусками, поводя носом и выпрашивая глазами. Иногда в нетерпении теребит лапой скатерть и колени и тихим повизгиванием напоминает об обязанностях к ближним. Ближними своими он считает себя, затем… опять себя и еще раз себя. Выразительным взглядом держит Мурзу на приличной дистанции от своей чашки и считает приятным долгом разделить с ним его скудную трапезу, не обращая внимания на бессильное фырканье. Но, думается, он делает это из вежливости: просто он всегда готов услужить и составить компанию.

    Нравственность его безупречна, хотя несколько и оригинальна.

    Рассуждая, что пол существует, чтобы на нем лежать, стол, чтобы на нем обедать, а буфет – чтобы прятать съедобное, – он не выносит беспорядка и прибирает все, что попадает на пол или остается на столе. Любит меня до страсти и всех незнакомых считает моими врагами и старается их изловить. Делается это очень ловко.

    Он охотно пускает их в комнаты, ходит за ними по пятам и не позволяет взять со стола даже газеты, если меня нет в квартире. А уж выйти не позволит ни в каком случае, становясь к двери с красноречивым рычанием.

    Есть в нем замечательно похвальная черта, чем он резко отличается от многих, себе подобных, и даже от некоторых, себе не подобных: он очень великодушен. Он поразительно любит детей и однажды порядком перепугал на бульваре расторопную няньку, покушавшуюся дать шлепка бойкому малышу. Очень добродушно относится он и к маленьким собачкам, хотя бы это была простая дворовая мелюзга, и не выносит старого мопса‑соседа, аккуратно выбегающего погрызться на улице со старой, умирающей дворнягой.

    В общем, как видите, это очень интересный малый и порядочный надоеда, прекрасно известный всем лавочникам на моей улице. Последнее время его даже перестали пускать в магазины, к величайшему удовольствию мальчишек, которые предупредительно растворяют перед ним двери лавочек и выжидают, что будет. Должно быть, он все же имеет много хорошего в себе: судьба положительно ему благоприятствует. Ему, как говорится, везет. Недавно он провалился в колодец и… спасся чудом. Гнилая доска, рухнувшая с ним в глубину, по дороге застряла, и Марс удержался на ней на глубине всего двух аршин, а было в колодце до сорока! Он выл, точно из него тянули жилы. Конечно, его вытащили. Как‑то раз ухитрился он сорвать лапами ненавистный ошейник (он не терпит ярма) и, выбежав за ворота, наскочил на собачьих охотников, без всякого разговора доставивших медалиста на живодерню, как последнюю бродягу.

    Я почти не спал, разыскивая его по городу, и, наконец, нашел его за заставой, в отделении «обреченных». Он лежал в клетке за №, вытянув морду в лапах, и как будто спал. В углах закрытых глаз было влажно. Должно быть, он плакал во сне.

    – Марс!

    Что было! Он ринулся ко мне, забыв о клетке, ударился носом о прутья решетки и застонал от радости.

    – Что, бестия! – будешь теперь рвать ошейник?! И Марс ответил таким чудесным лаем, что даже смотритель «зверинца» сказал несколько комплиментов и с грустью закончил:

    – Славная собачка… А вот еще бы денек… и на перчатки!

    Он даже прищелкнул языком и сделал жест, точно откупоривал бутылку.

    Должно быть, Марс понял этот жест доброго человека в кожаном фартуке. Он гавкнул насмешливо, словно хотел сказать:

    – Ага!

    Должно быть, так. Это было заметно по его плутоватым глазам.

    Вообще, умная шельма, и в его бугроватой башке ума, пожалуй, побольше, чем у этого господина в кожаном фартуке, выстроившего «на собачках» домик за заставой.

    Пришли домой.

    – Что, мошенник, – говорю я. – Опоздай я на денек, и висеть бы тебе со своим глупым хвостом! Признательный взгляд, и – виль‑виль.

    – Что глядишь‑то глупыми глазищами? Вот вытяну плеткой.

    Поворот на спину и полная покорность. И вот однажды этот самый Марс дал мне возможность сделать одно интересное открытие. Да, именно он. Он показал мне… Но это, собственно, и является предметом моего рассказа.



    страницы: 1 2 3 4 5

    Бесплатный конструктор сайтов - uCoz